Альтернативный взгляд на разработку богатств ледовых морей
Штурм Арктики практически начался. Но освоение морских месторождений – рискованное дело. Это уже приводило к многочисленным экологическим катастрофам и на Каспии, и в Мексиканском заливе, и в Северном море, и в Бристольском заливе на Аляске, и в ряде других акваторий. Нужны ли нам такие сюрпризы в Арктике? Известно, что четыре пятых российских неоткрытых углеводородных богатств находятся в недрах сухопутной части нашей страны, в традиционных нефтегазодобывающих регионах с относительно развитой инфраструктурой.
Посмотрим на эту проблему с точки зрения экономики. Арктика – это труднодоступный регион со сложными природно-климатическими условиями. Приведем некоторые цифры по себестоимости добычи тонны нефти в различных геологических и природно-климатических условиях. В Западной Сибири, например, она составляет 30 долл., на Ванкорском месторождении, с учетом дополнительных затрат на обустройство и создание инфраструктуры, – 80 долл., на шельфе острова Сахалин (проект "Сахалин-1") – 200–300 долл., а на арктическом шельфе России – до 700 долл. Даже при текущих сравнительно высоких ценах на нефть – 550–650 долл. за тонну – добывать ее за полярным кругом просто экономически невыгодно. Могут возразить: ведь в Арктике уже 25 лет идут нефтяные и газовые разработки. На Аляске это знаменитое нефтяное месторождение Прудо Бей, у нас в России – газоконденсатное месторождение Юрхаровское, которое разрабатывается "Новотэком" с годовой добычей газа до 25 млрд. куб. м и конденсата более 2 млн. т. Но эти месторождения расположены либо на суше, либо вблизи от нее, и их разработку производят наклонно-горизонтальными скважинами с берега.
Возьмем экологический аспект. Процесс разработки морских месторождений нефти и газа сопряжен с большими экологическими рисками. По данным института "Ленгипрогор", ежегодный ущерб, наносимый нефтегазоразработкой природной среде Западной Сибири, еще в доперестроечное время оценивался почти в 15 млрд. руб., теперь же цены выросли как минимум на два порядка. Оценить ущерб, который может нанести катастрофический разлив нефти или конденсата арктическим морям, просто невозможно. Моделирование нефтеразливов на месторождении Приразломное (Печорское море) показывает, что нефтяное пятно загрязняет до 140 тыс. кв. км акватории и 3 тыс. км береговой линии, которую оно может достигнуть уже через несколько дней.
Другой вопрос: готовы ли мы к вторжению в Арктику? Известно, что Норвегия создала технологии подводной разработки нефтяных и газовых месторождений. Но эти технологии апробированы и применены к незамерзающим акваториям. В том же Северном море норвежскими нефтяниками открыто 35 месторождений, но только 10 из них рентабельны для освоения, а что говорить о ледовых морях. Для них на сегодня практически не созданы технические средства и технологии, которые позволили бы эффективно проводить бурение скважин, разработку месторождений и транспорт добытой продукции.
Отсутствует нормативно-правовая база по проведению поиска и освоения месторождений нефти и газа в Арктике, нет правовой защиты арктической экосистемы, не созданы надежные средства борьбы с возможными нефтеразливами, в большинстве арктических акваторий и побережий отсутствует необходимая инфраструктура, не продумана система создания арктических оазисов – наиболее уязвимых районов, законодательно защищенных от высокорискованной человеческой деятельности и т.д.
Подведя итог, можно сказать: ни с геологической, ни с экологической, ни с экономической, ни с технологической точки зрения мы не готовы к завоеванию Арктики.
Но есть еще один аспект проблемы – политический. Если мы будем медлить, то наши соседи могут ускориться и заявить свои притязания на арктические кладовые. Довод не лишен смысла – ведь рано или поздно мы постучимся в ледяной панцирь Арктики. Так что же делать?
На текущий момент (ближайшие 10–15 лет) приоритетом для наращивания углеводородного могущества России должна оставаться все-таки суша. Прирост запасов углеводородного сырья следует производить за счет геологоразведки малоизученных регионов Предуралья, Западной и Восточной Сибири. Большие возможности сулит разведка глубоко погруженных комплексов осадочного чехла и фундамента, поднадвиговых зон Западного Урала и Верхоянского хребта в Восточной Сибири.
Новые технологии позволяют добывать нефть и газ нетрадиционными способами из таких объектов, как низкопроницаемые коллекторы, сланцы, нефтематеринские породы. В настоящее время с помощью таких технологий из баженовской свиты Западной Сибири можно добыть примерно столько же нефти, сколько ее осталось во всех нефтяных месторождениях России. Похожие толщи известны в Поволжье, в Оренбуржье, в Тимано-Печорской провинции.
Совершенно не освоены в России ресурсы тяжелой нефти и природных битумов, которые могут являться важнейшей составляющей отечественной нефтедобычи в перспективе. По имеющимся оценкам, в России находится от 30 до 75 млрд. т прогнозных ресурсов этого сырья. Залежи известны в Татарии, в Тимано-Печорском регионе, на Оленекском поднятии Центральной Сибири. Технологии добычи такой нефти сложны и относительно дороги. Тем не менее в Канаде на месторождении Атабаска себестоимость 1 т нефти, добытой из схожих залежей, составляет 50–70 долл., что на порядок дешевле, чем добыча нефти в Арктике. Кроме того, в битумах содержится много сопутствующих микроэлементов, которые также можно извлекать с большей выгодой. Например, сегодня 70% ванадия (V2O5) в мире добывается именно при переработке тяжелых нефтей и битумов. А это важнейшее стратегическое сырье, которое Россия закупает за границей.
Кроме того, мы забыли о повышении коэффициента извлечения нефти из продуктивного пласта. Сейчас в среднем по России он составляет примерно 30%, в Советском Союзе он был равен 45%. По тем или иным причинам нефтегазодобывающие компании практически не применяют адекватные методы увеличения нефтеотдачи (тепловые, газовые, химические, микробиологические и др.), хотя их полномасштабное внедрение могло бы почти в два раза увеличить нефтеотдачу пласта. По мнению ряда исследователей, использование этих методов на практике позволило бы увеличить потенциал извлекаемых запасов нефти в нашей стране на 40 млрд. т, а потенциал дополнительно годовой добычи на 350–450 млн. т.
Нельзя забывать об экономии энергоресурсов и рачительном отношении к проблеме потери нефти и газа при их добыче и транспортировке. Напомним: ежегодно при транспортировке теряется, по скромным подсчетам, не менее 4% добытой нефти, а это более 20 млн. т! Как нам представляется, освоение арктических месторождений должно проходить поэтапно. На первом этапе, на котором мы и находимся, целесообразно осваивать только прибрежные зоны Баренцева и Карского морей, где уже выявлены крупные и гигантские месторождения, в значительной степени создана инфраструктура. Следовало бы вернуться к Штокмановскому уникальному газоконденсатному месторождению. Наши расчеты показывают, что газовый поток следовало бы направить на Южный остров Новой Земли, что в три раза короче. Такой вариант в свое время рассматривался, но не были учтены все его преимущества. Кроме того, как показывают наши оценки, сами недра Южного острова могут содержать крупные промышленные запасы нефти. Целесообразно "завязать" все нефтяные и газовые разработки в Баренцевом море именно на Южный остров архипелага, создав здесь своеобразный арктический центр нефтегазодобычи.
В качестве второго центра преимущественно газодобычи можно рассматривать полуостров Ямал с прилегающим шельфом Карского моря. Тем более что разработка Бованенковского месторождения уже началась.
Более северные районы этих же акваторий в ближайшие 20–25 лет должны быть только объектами геологического и геофизического изучения.
Центральные районы Арктики, включая острова Земли Франца Иосифа, Северной Земли и другие, а также значительную часть морей Лаптевых, Восточно-Сибирского, Чукотского следовало бы объявить национальным заповедником, расположив в их пределах только научные наблюдательные станции. (Независимая газета)